Я тебе не секретарша (СИ) - Мелевич Яна (книги онлайн полные .txt) 📗
Тьфу, дилетанты. Не таких как орехи в школе щелкала.
У самой лестницы ведущей на верхние этажи столкнулась с нашим преподавателем истории. В прошлый раз мы поспорили на тему великих женщин в истории. Мне кажется, у этого мужика какие-то проблемы по сексуальной части. Ну, серьезно, вопить на всю лекционную, что Екатерина никто без своих многочисленных любовников? Эх, тяжела доля мужская, если дамы интереса не проявляют. Кроме занюханной серой мыши библиотекарши в очках с толстыми линзами, вот уж точно классическая героиня романа, кои я в детстве от скуки почитывала. Мама у меня женщина сентиментальная, этой макулатурой дома можно два гектара лесом засадить, если уметь бумагу обратно в дерево превращать.
— Стерлядь, — губы тонкие поджал, зыркая своими маленькими поросячьими глазками. Еще бы давненько тебя студентки-первокурсницы по доскам интерактивным аргументами не размазывали. Попытался даже мне незачет за семинар впаять, вот только папа быстро объяснил ему, кому он зубы свои вставные может показывать, а кому нет.
— А, Степан Сергеевич, — потянула скучающе, приметив мою подругу Машку Синицыну. Как подружку, вместе обедать ходим да на лекциях сидим. Прикольная девчонка, хоть и среднего класса на стипендии, но тоже полезна иногда. Всякие бестолковые рефераты, например, писать по социологии за деньги. — И вам не хворать. Как там моя практическая работа поживает? Уже проверили? — знаю, что издеваюсь, вон, как зубы сжал, сейчас раскрошит последние от злости. Даже кончик носа побелел, того гляди пар из ушей лопоухих пойдет, да лысина вскипятится.
— Прекрасно, студентка Стерлядь, прекрасно, — процедил, разворачиваясь, пока я задумчивым взором его мерзкий коричневый костюмчик оглядывала, в закат ушел, а Машка ко мне подскочила, возбужденная вся будто за углом распродажа шмоток от Гуччи.
— Ты чего тут с Вороном трешься? — спросила, прямо подпрыгивая от нетерпения на месте. Чего она нервная такая, ударило током что ли?
— Да вот думаю ему папиного дизайнера посоветовать, — брезгливо заметила, ремешок от сумочки, на плече поправляя и складывая руки на груди. В отличие от меня, всегда одетой в красивые стильные деловые костюмы да платья с туфлями, Машка любила кеды, джинсы и рубашки. Вот и сейчас в очередной своей клетчатой гадости стоит, то и дело глазами в сторону лестницы косит. Неужели контузия?
— Что с тобой? — спрашиваю, хотя не особо мне интересно. Так для порядка, вроде как подруги.
— Ты не представляешь, что за парня я сейчас в корпусе языковедов встретила, — и глаза так закатила, видимо желая, обратную сторону затылка рассмотреть в черепной коробке.
На это только скривилась. Гуманитарии — чем там восхищаться можно? Балаболы, бездельники и люди далекие от нормальной науки. В магазине час сдачу отсчитывают, в Макдаках после окончания универа бургеры подают. Как вообще можно всерьез восхитится парнем, учащимся на подобной профессии? Там же 90 процентов одни девчонки и те волосы друг другу дерут между литкружками за парочку своих тощих бледных ботанов.
— Кого ты там опять встретила, дитя мое неразумное? — отвлеклась на маникюр, делая шаг подальше, чтобы идущим студентам не мешать, вставая аккурат почти под лестничным пролетом возле выемки. — Рыцаря стишков Маяковского и томика Набокова?
Да, нельзя смеяться над убогими, но не могу я иначе. И Машка вон губы обиженно надула, снова на меня фыркая. Я разве ж виновата, что она в подобие мужчин влюбляется? Нет, определенно, сама точно бабочка к таинству посвящения слога литературного стремится. Он ей лапшу, а она потом на трех работах пахать, пока муж гения своего по углам пыльным в однушке за ипотеку ловит.
— Ничего ты не понимаешь, Мара, — вздохнула Машка, не замечая моего кривляния от сокращения имени. Не люблю я, когда меня «Мара» зовут. Мара — приведение, а в другой мифологии вообще демон сна. Я конечно не подарок, но на грудь никому душить не сажусь.
Только-только замечание сделать собралась, рот уже открыла, как послышался лошадиный гогот парней над нашими головами вперемешку с визгливыми вскриками каких-то девчонок. Нахмурилась, собравшись, было замечание сделать, когда эти недоумки спустятся, и тут случилось невероятное.
Мне по макушке прилетело толстеньким таким библиотечным томиком. Просветление наступило, точно у Ньютона от яблока в известном мифе. Глаза Машки расширились от ужаса, а я боли не почувствовала, скорее очень удивилась, кто смелый такой, да глаза вниз опустила на книжку библиотечную. В золотом теснении на темно-синем фоне красовался портрет известного драматурга. «Уильям Шекспир. Трагедии. Комедии. Сонеты» — гласили буквы, чуть разъезжающиеся перед моими глазами.
— Ой, Марин, ты в порядке? — очнулась Синицына меня за плечо, хватая, чуть потряхивая, а я вот не в порядке. Меня в себя прихожу, чувствуя боль, пульсирующую в голове. Жажда убивать просыпается, сейчас Марина Стерлядь той курице, что эти собрания сочинений на меня уронила, наподдаю хорошенько словесно, так что вообще на своей филологии больше слова произнести не сможет!
Наклоняюсь, чтобы злосчастную книжку в руки взять и слышу сверху крики радостные каких-то болванов:
— Видали парни, вот я дал, девчонок прямо словом драматурга с ног сбиваю! — проскандировал на всю лестницу видимо виновник моего будущего сотрясения и собственной адской мучительной смерти. На попытки Маши меня остановить не обращаю внимания, особенно, если рядом хихикают как дурочки девчонки. Оборачиваюсь и замираю, вот прям на месте с этим талмудом, потому что глаз оторвать не могу.
Как в той истории про любовь у очередной писательницы: «она встала точно вкопанная, не способная пошевелится от его пристального взора шоколадных глаз». Хотя привираю, радужки у него не шоколадные, а ореховые, а улыбка такая солнечная, что ей одной можно весь мир светом одарить. И ямочки эти, подбородок, ровный аристократичный нос, губы и даже голос:
— Хоть встретишь в ней ты ангела, душою не робей! Ну, ангел добр! Будь дьяволом она, другое дело.
Процитировал, стоит, ждет от меня реакции какой-то, а я вообще не понимаю, что хочет этот образчик всего прекрасного, что в парнях есть. Плечи широкие, рост высокий, волосы каштановые в идеальном беспорядке лежат, только курицы эти, что рядом вертятся, бесят немного.
— А? — только и могу выдавить вместо той тирады, что пару минут назад выпалить собиралась. Глазами хлопаю точно дурочка, наверное, за нее он меня и принял. Ибо сам потянулся к книжке, спустившись, обойдя лестницу ко мне.
— Говорю, прости принцесса, надеюсь, ты не злишься. Такая красавица просто не может держать обиды на криворуких бестолочей вроде меня, — бархатистым своим тоном рассмеялся, аж замурлыкать захотелось. Даже пальцы сжала, книжку с неохотой отдавая, хотя бы на секунду момент встречи продлить.
— Кир, ну ты идешь? У нас сейчас философия начнется, — позвали его недовольным тоном с лестницы девчонки, меня взглядом сверлящие. Будто мне дело до пернатых каких-то есть, когда тут любовь всей моей жизни стоит. Да я уже имена детей запланировала наших, количество гостей на свадьбу и дизайн платья подобрала. Моргнула пару раз, а мечта моя уже к уткам своим просвещением литературным обиженным двинулся под смешки дружков.
Ничего, как только поженимся, быстро избавлю своего мужа от дурной компании. Нечего со всякими время проводить.
— Марин, ты в порядке? — моей руки коснулась Маша, отвлекая от созерцания задницы в джинсах будущего мужа. Пока медитировала, он уже в толпе скрылся.
— Синицына, — выдыхаю, хватаю ее за руку, да так, что она аж вскрикнула от неожиданности, — ты мне друг или черствая ватрушка с универской столовой?
— Эээ… — понятно, у Синички апгрейд идет, перезагрузка системы. Терпеливо жду, носком туфли притопывая. В груди поет Бейонсе, в голове марш Мендельсона, красивая я с букетом орхидей по красной дорожке идут навстречу мечте своей с ямочками.
— Мне нужен этот парень! — тыкаю туда, куда шатен мой распрекрасный ушел. Некогда мне ждать, пока Синичка додумается, у меня тут свадьба прослаивается. Надо будет вечером папе сказать, чтоб больше сынков партнеров своих не подсовывал, дочка уже нашла своего Ланселота.
